Сергей ехал по ухабистой дороге, вспоминая суровое лицо отца. Тот стал папой в лихие девяностые, но воспитывал его по канонам советской закалки — с ранним подъемом, трудовыми обязанностями и железной дисциплиной. В детстве это казалось несправедливым, но теперь, глядя на свою жизнь, он понимал: именно эта школа помогла ему выстоять в самых сложных ситуациях.
Изба встретила его знакомым запахом свежего хлеба и старого дерева. Батюшка сидел за столом, таким же крепким и молчаливым, как двадцать лет назад. "Приехал, значит," — только и сказал он, но в его глазах мелькнуло то, что всегда оставалось за строгим фасадом: гордость за сына, прошедшего выучку жизни и не сломавшегося. В этом молчаливом понимании и заключалась вся их мужская любовь.
